Михаил Шолохов. Родинка
I
На
столе гильзы патронные, пахнущие
сгоревшим порохом, баранья кость, полевая
карта, сводка, уздечка
наборная с душком лошадиного пота, краюха хлеба. Все это на столе, а на лавке тесаной,
заплесневевшей от сырой стены, спиной
плотно к подоконнику прижавшись, Николка Кошевой, командир эскадрона
сидит. Карандаш в пальцах его
иззябших, недвижимых. Рядом с
давнишними плакатами, распластанными на
столе,- анкета, наполовину
заполненная. Шершавый лист скупо
рассказывает: Кошевой Николай.
Командир эскадрона.Землероб. Член РКСМ.
Против графы "возраст" карандаш
медленно выводит: 18 лет.
Плечист
Николка, не по
летам выглядит. Старят его глаза в морщинках лучистых п
спина, по-стариковски сутулая,- мальчишка ведь, пацаненок, куга зеленая,
говорят шутя в эскадроне,- а подыщи другого, кто бы сумел почти без урона ликвидировать
две банды и полгода водить эскадрон в бои и схватки не хуже любого
старого командира!
Стыдится
Николка своих восемнадцати годов. Всегда против ненавистной
графы "возраст" карандаш
ползет, замедляя бег, а Николкины скулы полыхают досадным румянцем.
Казак Николкин отец,
а по отцу и он - казак. Помнит, будто
в полусне, когда
ему было лет пять-шесть, сажал его отец на коня своего
служивского.
-
За гриву держись,
сынок! - кричал
он, а мать из дверей стряпки улыбалась
Николке, бледнея, и глазами широко раскрытыми глядела на ножонки,
окарачившие острую хребтину коня, и на отца, державшего повод.
Давно
это было. Пропал
в германскую войну Николкин отец, как в воду канул. Ни
слуху о нем, ни духу. Мать
померла. От отца Николка унаследовал любовь
к лошадям, неизмеримую
отвагу и родинку,
такую же, как у отца, величиной с голубиное яйцо, на левой ноге, выше
щиколотки. До пятнадцати лет мыкался по работникам, а потом шинель длинную
выпросил и с проходившим через станицу
красным полком ушел на Врангеля. Летом нонешним купался
Николка в Дону с военкомом. Тот, заикаясь и кривя контуженную
голову, сказал, хлопая Николку по сутулой и черной от загара спине:
- Ты того... того... Ты
счастли... счастливый! Ну
да, счастливый!
Родинка
- это, говорят, счастье.
Николка ощерил зубы кипенные, нырнул и,
отфыркиваясь, крикнул из воды:
- Брешешь ты, чудак! Я с
мальства сирота, в
работниках всю жизнь гибнул, а он - счастье!..
И поплыл на желтую косу, обнимавшую Дон.
II
Хата,
где квартирует Николка,
стоит на яру над Доном. Из окон видно зеленое расплескавшееся Обдонье
и вороненую сталь воды. По ночам в бурю волны стучатся
под яром, ставни тоскуют,
захлебываясь, и чудится Николке, что вода вкрадчиво ползет в щели пола и,
прибывая, трясет хату.
Хотел
он на другую квартиру перейти, да так и не перешел,
остался до осени. Утром морозным
на крыльцо вышел
Николка, хрупкую тишину ломая перезвоном подкованных
сапог. Спустился в вишневый садик и лег на траву,
заплаканную, седую от росы. Слышно, как в сарае уговаривает
хозяйка корову стоять спокойно, телок
мычит требовательно и басовито, а о стенки цибарки вызванивают струи
молока.
Во дворе скрипнула калитка, собака
забрехала. Голос взводного:
- Командир дома?
Приподнялся на локтях Николка.
- Вот он я! Ну, чего там еще?
-
Нарочный приехал из станицы. Говорит, банда пробилась из
Сальского
округа,
совхоз Грушинский заняла...
- Веди его сюда.
Тянет
нарочный к конюшне лошадь, потом
горячим облитую. Посреди двора упала та на передние ноги, потом - на бок, захрипела
отрывисто и коротко и издохла,
глядя стекленеющими глазами
на цепную собаку,
захлебнувшуюся злобным лаем. Потому
издохла, что на пакете, привезенном нарочным, стояло три креста и с
пакетом этим скакал сорок верст, не передыхая, нарочный.
Прочитал Николка, что председатель просит
его выступить с эскадроном на подмогу, и
в горницу пошел, шашку цепляя, думал устало: "Учиться бы поехать
куда-нибудь, а тут
банда... Военком стыдит:
мол, слова правильно
не напишешь, а еще эскадронный... Я-то при чем, что не успел
приходскую школу окончить? Чудак он...
А тут банда...
Опять кровь, а я уж умерялся так
жить... Опостылело все..."
Вышел
на крыльцо, заряжая
на ходу карабин, а мысли, как лошади по утоптанному
шляху, мчались: "В город бы уехать... Учиться б..."
Мимо
издохшей лошади шел в конюшню,
глянул на черную ленту крови,точившуюся из пыльных ноздрей, и
отвернулся.
1924
| 
